CLXXVII. И тут, вздохнув глубоко и умильно... |
И тут, вздохнув глубоко и умильно,
Расплакался так горько мальчик мой,
И слезы полились так изобильно,
Что щеки, грудь казалися рекой,
Струями слез омоченные сильно, -
Так злостной был охвачен он тоской.
И к светлому склонившись отраженью,
Беседовал он с собственною тенью.